Книги для чтения на английском языке, Онлайн библиотека. Неопытное привидение

The scene amidst which Clayton told his last story comes back very vividly to my mind.	Обстановка, при которой Клейтон рассказал свою последнюю историю, очень ярко встает у меня в памяти.
There he sat, for the greater part of the time, in the corner of the authentic settle by the spacious open fire, and Sanderson sat beside him smoking the Broseley clay that bore his name.	Большую часть вечера он сидел в углу возле большого камина, а Сандерсон сидел рядом и покуривал свою брослейскую глиняную трубку, которая так и называлась «трубка Сандерсона».
There was Evans, and that marvel among actors, Wish, who is also a modest man.	Был тут еще Ивенс, а также Уиш — это чудо среди актеров и в то же время скромный человек.
We had all come down to the Mermaid Club that Saturday morning, except Clayton, who had slept there overnight — which indeed gave him the opening of his story.	В эту субботу утром мы все собрались в клубе «Сирена», за исключением Клейтона, который провел там ночь, что, в сущности, и послужило началом его истории.
We had golfed until golfing was invisible; we had dined, and we were in that mood of tranquil kindliness when men will suffer a story.	Мы играли в гольф, пока не стемнело, обедали и были в настроении молчаливого благодушия, при котором люди терпеливо слушают рассказы.
When Clayton began to tell one, we naturally supposed he was lying.	Когда Клейтон начал рассказывать, мы, по обыкновению, подумали, что он врет.
It may be that indeed he was lying — of that the reader will speedily be able to judge as well as I.	Быть может, он и действительно врал, в этом читатель скоро и сам будет в состоянии разобраться настолько же, насколько и я.
He began, it is true, with an air of matter-of-fact anecdote, but that we thought was only the incurable artifice of the man.	Правда, начал он свой рассказ в манере весьма прозаической, но мы подумали, что тут сказывается только неискоренимое искусство этого человека.
“I say!” he remarked, after a long consideration of the upward rain of sparks from the log that Sanderson had thumped, “you know I was alone here last night?”	— Так вот, — начал он после долгого созерцания взвивающегося дождя искр от полена, которое Сандерсон разбивал в камине. — Вы знаете, что я провел здесь ночь в одиночестве.
“Except for the domestics,” said Wish.	— Не считая слуг, — заметил Уиш.
“Who sleep in the other wing,” said Clayton.	— Которые спали в другом флигеле, — возразил Клейтон.
“Yes.	— Да!
Well — ” He pulled at his cigar for some little time as though he still hesitated about his confidence.	Ну, и… — На несколько секунд он занялся своей сигарой, как будто все еще боясь открыть тайну.
Then he said, quite quietly, “I caught a ghost!”	А затем произнес совсем тихо: — Я поймал привидение!
“Caught a ghost, did you?” said Sanderson.	— Поймал привидение, говорите вы? — воскликнул Сандерсон.
“Where is it?”	— Где же оно?
And Evans, who admires Clayton immensely and has been four weeks in America, shouted, “CAUGHT a ghost, did you, Clayton?	А Ивенс, который безмерно восхищался Клейтоном и пробыл две недели в Америке, крикнул: — Поймали привидение, говорите вы, Клейтон?
I’m glad of it!	Как я рад!
Tell us all about it right now.”	Расскажите нам сейчас про это.
Clayton said he would in a minute, and asked him to shut the door.	Клейтон заявил, что сию минуту начнет, только попросил закрыть дверь.
He looked apologetically at me.	Он взглянул на меня, как бы ища оправдания…
“There’s no eavesdropping of course, but we don’t want to upset our very excellent service with any rumours of ghosts in the place. There’s too much shadow and oak panelling to trifle with that.	— Здесь, конечно, никто не подслушивает. Только бы нам не напугать здешней прислуги. Ведь если пойдет слух о привидениях в этих местах… Здесь слишком много теней и дубовой обшивки, чтобы шутить с этим.
And this, you know, wasn’t a regular ghost. I don’t think it will come again — ever.”	А это, видите ли, было не совсем обыкновенное привидение, и я думаю, что едва ли оно снова явится когда-либо.
“You mean to say you didn’t keep it?” said Sanderson.	— Значит, вы не удержали его? — сказал Сандерсон.
“I hadn’t the heart to,” said Clayton.	— У меня не хватило духу, — ответил Клейтон.
And Sanderson said he was surprised.	Тогда Сандерсон заметил, что это его удивляет.
We laughed, and Clayton looked aggrieved.	Мы засмеялись, а Клейтон как будто огорчился.
“I know,” he said, with the flicker of a smile, “but the fact is it really WAS a ghost, and I’m as sure of it as I am that I am talking to you now.	— Я знаю, — продолжал он с некоторым проблеском улыбки, — но факт тот, что это в самом деле было привидение, и я уверен в этом так же, как в том, что я сейчас говорю с вами.
I’m not joking.	Я не шучу.
I mean what I say.”	Я знаю, что говорю.
Sanderson drew deeply at his pipe, with one reddish eye on Clayton, and then emitted a thin jet of smoke more eloquent than many words.	Сандерсон глубоко затянулся трубкой, поглядывая красноватым глазом на Клейтона, и затем выпустил тонкую струйку дыма, более красноречивую, чем иные слова.
Clayton ignored the comment.	Клейтон не обратил на это внимания.
“It is the strangest thing that has ever happened in my life.	— Это самый странный случай в моей жизни.
You know, I never believed in ghosts or anything of the sort, before, ever; and then, you know, I bag one in a corner; and the whole business is in my hands.”	Вы знаете, что я никогда до этого не верил в привидения и ни во что подобное, а тут, понимаете, загнал его в угол; теперь весь материал у меня в руках.
He meditated still more profoundly, and produced and began to pierce a second cigar with a curious little stabber he affected.	Он погрузился в еще более глубокое раздумье, достал и начал обрезать вторую сигару своей маленькой, странного вида сигарной гильотинкой.
“You talked to it?” asked Wish.	— Говорили вы с ним? — спросил Уиш.
“For the space, probably, of an hour.”	— Приблизительно около часа.
“Chatty?” I said, joining the party of the sceptics.	— Болтливое оказалось? — заметил я, присоединяясь к группе скептиков.
“The poor devil was in trouble,” said Clayton, bowed over his cigar-end and with the very faintest note of reproof.	— Очень смущен был, бедняга, — продолжал Клейтон, наклоняя голову к сигаре, и в словах его слышался легкий оттенок порицания.
“Sobbing?” some one asked.	— Что ж, оно рыдало? — спросил кто-то.
Clayton heaved a realistic sigh at the memory.	Вспомнив все, Клейтон искренно вздохнул.
“Good Lord!” he said; “yes.”	— Боже мой, — воскликнул он, — конечно!
And then, “Poor fellow! yes.”	— И прибавил: — Бедняга!.. Конечно.
“Where did you strike it?” asked Evans, in his best American accent.	— Где же вы наткнулись на него? — спросил Ивенс со своим самым лучшим американским акцентом.
“I never realised,” said Clayton, ignoring him, “the poor sort of thing a ghost might be,” and he hung us up again for a time, while he sought for matches in his pocket and lit and warmed to his cigar.	— Я никогда и не воображал, — продолжал Клейтон, игнорируя его, — какими жалкими созданиями могут быть эти привидения! — И на некоторое время он отвернулся от нас, пока искал спички в кармане, чтобы чиркнуть и разжечь сигару.
“I took an advantage,” he reflected at last.	— Я имел случай убедиться в этом, — наконец задумчиво произнес он.
We were none of us in a hurry.	Мы не торопили его.
“A character,” he said, “remains just the same character for all that it’s been disembodied.	— Характер, — продолжал он, — остается тем же самым, если существо стало и бестелесным.
That’s a thing we too often forget.	Об этом мы слишком часто забываем.
People with a certain strength or fixity of purpose may have ghosts of a certain strength and fixity of purpose — most haunting ghosts, you know, must be as one-idea’d as monomaniacs and as obstinate as mules to come back again and again.	Люди, с известной силой и настойчивостью ставящие себе какую-нибудь цель, могут иметь призраки, с силой и настойчивостью стремящиеся к той же цели; большинство привидений, видите ли, так же может быть предано одной идее, как маниаки, и может так же упрямо, как мулы, постоянно возвращаться все к одному и тому же.
This poor creature wasn’t.”	Но это бедное создание было не из таких.
He suddenly looked up rather queerly, and his eye went round the room.	— Он вдруг как-то странно поглядел вверх и обвел глазами комнату.
“I say it,” he said, “in all kindliness, but that is the plain truth of the case.	— Я говорю это, — продолжал он, — с самыми лучшими чувствами, но что же делать, если такова правда.
Even at the first glance he struck me as weak.”	Даже при первом взгляде он поразил меня своею хилостью.
He punctuated with the help of his cigar.	Сигарой своей Клейтон как будто ставил знаки препинания.
“I came upon him, you know, in the long passage.	— Я, знаете, наткнулся на него там, в длинном коридоре.
His back was towards me and I saw him first.	Он был спиной ко мне, и я первый его увидел.
Right off I knew him for a ghost.	Я сразу признал его за привидение.
He was transparent and whitish; clean through his chest I could see the glimmer of the little window at the end.	Он был прозрачен и беловат. Сквозь его грудь я мог ясно видеть тусклый свет оконца в конце коридора.
And not only his physique but his attitude struck me as being weak.	И не только его облик, даже самая его поза говорили о том, что предо мной хилое существо.
He looked, you know, as though he didn’t know in the slightest whatever he meant to do.	Он, понимаете, имел такой вид, как будто совершенно не знал, что, собственно, он хочет делать.
One hand was on the panelling and the other fluttered to his mouth.	Одна рука его лежала на дубовой панели, а другая дрожала около рта.
Like — SO!”	Вот так!
“What sort of physique?” said Sanderson.	— Каков же он был физически? — спросил Сандерсон.
“Lean.	— Тощий.
You know that sort of young man’s neck that has two great flutings down the back, here and here — so!	Знаете, такие бывают шеи у юношей — с двумя ямками тут и тут вот!
And a little, meanish head with scrubby hair — And rather bad ears.	Маленькая низкая голова с жалкими волосами и довольно безобразными ушами.
Shoulders bad, narrower than the hips; turn-down collar, ready-made short jacket, trousers baggy and a little frayed at the heels.	Узкие плечи, уже бедер, смятый воротник, короткий пиджак из магазина готового платья, штаны мешком и с бахромой над каблуками.
That’s how he took me.	В таком виде он предстал предо мной.
I came very quietly up the staircase.	Я спокойно поднимался по лестнице.
I did not carry a light, you know — the candles are on the landing table and there is that lamp — and I was in my list slippers, and I saw him as I came up. I stopped dead at that — taking him in.	Света я с собой не прихватил, — свечи и лампа стоят на столике, на площадке лестницы, — и был я в своих мягких туфлях. И вот когда я поднялся наверх, я увидел его… Я остановился сзади очень близко и явно привел его в ужас.
I wasn’t a bit afraid.	А сам я ни крошечки не был испуган.
I think that in most of these affairs one is never nearly so afraid or excited as one imagines one would be.	Я думаю, что в таких случаях человек уж вовсе не бывает так испуган или возбужден, как воображают.
I was surprised and interested.	Я был удивлен и заинтересован.
I thought, ‘Good Lord! Here’s a ghost at last!	Я думал: «Боже мой! Наконец-то привидение!
And I haven’t believed for a moment in ghosts during the last five-and-twenty years.’”	А я-то еще не верил в призраки ни минуты в течение последних двадцати пяти лет».
“Um,” said Wish.	— Гм! — произнес Уиш.
“I suppose I wasn’t on the landing a moment before he found out I was there.	— По-моему, когда я поднялся на площадку, он в тот же миг почувствовал меня.
He turned on me sharply, and I saw the face of an immature young man, a weak nose, a scrubby little moustache, a feeble chin.	Вот почему он тотчас же повернулся: предо мной было лицо какого-то незрелого молодого человека, слабый нос, маленькие, жалкие усики, слабо развитый подбородок.
So for an instant we stood — he looking over his shoulder at me and regarded one another.	На мгновение мы остановились, — он глядел на меня через плечо, — и смотрели друг на друга.
Then he seemed to remember his high calling.	Затем он как будто вспомнил о своем высоком призвании.
He turned round, drew himself up, projected his face, raised his arms, spread his hands in approved ghost fashion — came towards me.	Повернулся кругом, приосанился, откинул голову, поднял руки, распростер ладони по установленному для привидений образцу и пошел ко мне навстречу.
As he did so his little jaw dropped, and he emitted a faint, drawn-out ‘Boo.’	А в то же время жалкая его челюсть отвисла, и он слабо, сдавленно крикнул; — Бу-у!
No, it wasn’t — not a bit dreadful.	Нет, это было ни капли не страшно.
I’d dined. I’d had a bottle of champagne, and being all alone, perhaps two or three — perhaps even four or five — whiskies, so I was as solid as rocks and no more frightened than if I’d been assailed by a frog.	Я недавно пообедал и выпил бутылку шампанского, — я чувствовал себя совсем одиноким, — и выпил, может быть, две или три, а может быть, даже четыре или пять рюмок виски. Поэтому я был тверд, как утес, и не более испуган, чем если бы лягушка прыгнула на меня.
‘Boo!’ I said. ‘Nonsense.	— Бу-у! — сказал я. — Пустяки.
You don’t belong to THIS place.	Вы чужой этому месту.
What are you doing here?’	Что вы делаете здесь?
“I could see him wince.	Я заметил, как он нахмурился.
‘Boo-oo,’ he said.	— Бу-у, — произнес он еще раз.
“‘Boo — be hanged!	— Бу-у, чорт бы вас взял!
Are you a member?’ I said; and just to show I didn’t care a pin for him I stepped through a corner of him and made to light my candle.	Вы член клуба? — продолжал я, и именно, чтобы показать, что мне нет никакого дела до него, я шагнул сквозь него и зажег свечу.
‘Are you a member?’ I repeated, looking at him sideways.	— Так вы не член, — повторил я, глядя на него искоса.
“He moved a little so as to stand clear of me, and his bearing became crestfallen.	Он немного шевельнулся, чтобы выпутаться из меня, и его облик стал унылым.
‘No,’ he said, in answer to the persistent interrogation of my eye; ‘I’m not a member — I’m a ghost.’	— Нет, — произнес он в ответ настойчивому вопросу моих глаз, — я не член клуба, я — призрак.
“‘Well, that doesn’t give you the run of the Mermaid Club.	— Хорошо, но это не дает вам права расхаживать по клубу.
Is there any one you want to see, or anything of that sort?’ and doing it as steadily as possible for fear that he should mistake the carelessness of whisky for the distraction of fear, I got my candle alight.	Разве тут есть кто-нибудь, кого вы желаете видеть, или что-нибудь в этом роде? — И я зажег свечу, делая это насколько возможно тверже, чтобы он по ошибке не принял некоторую мою неуверенность(причиной ее было виски) за признаки страха.
I turned on him, holding it.	Я повернулся к нему со свечой.
‘What are you doing here?’ I said.	— Что вы здесь делаете? — повторил я.
“He had dropped his hands and stopped his booing, and there he stood, abashed and awkward, the ghost of a weak, silly, aimless young man.	Он опустил руки, перестал повторять свое «бу-у» и стоял смущенный и неуклюжий, дух хилого, глуповатого, болтающегося без цели молодого человека.
‘I’m haunting,’ he said.	— Я преследую, — произнес он.
“‘You haven’t any business to,’ I said in a quiet voice.	— Вам совершенно незачем это делать, — заметил я спокойным тоном.
“‘I’m a ghost,’ he said, as if in defence.	— Я — призрак, — возразил он как бы в оправдание.
“‘That may be, but you haven’t any business to haunt here.	— Весьма возможно, но здесь вам совершенно незачем заниматься своими преследованиями.
This is a respectable private club; people often stop here with nursemaids and children, and, going about in the careless way you do, some poor little mite could easily come upon you and be scared out of her wits.	Это почтенный частный клуб, здесь часто останавливаются с няньками и детьми, и при подобного рода бесцельных прогулках, какими вы занимаетесь, какая-нибудь бедная крошка легко может наткнуться на вас и испугаться.
I suppose you didn’t think of that?’	Мне кажется, вы об этом не подумали.
“‘No, sir,’ he said, ‘I didn’t.’	— Нет, сэр, — ответил он, — не думал.
“‘You should have done.	— А следовало бы.
You haven’t any claim on the place, have you? Weren’t murdered here, or anything of that sort?’	У вас ведь нет никаких прав на этот дом, не правда ли? Разве вы были здесь убиты, или что-нибудь в этом роде?
“‘None, sir; but I thought as it was old and oak-panelled — ’ “‘That’s NO excuse.’	— Нет, сударь, но я полагал, что это старое и обшитое дубом… — Это не оправдание.
I regarded him firmly. ‘Your coming here is a mistake,’ I said, in a tone of friendly superiority.	— Я строго посмотрел на него. — Ваше появление здесь — ошибка, — продолжал я тоном дружеского превосходства.
I feigned to see if I had my matches, and then looked up at him frankly.	Я сделал вид, будто разыскиваю спички, а потом откровенно поглядел на него.
‘If I were you I wouldn’t wait for cock-crow — I’d vanish right away.’	— Будь я на вашем месте, я не ждал бы, пока закричит петух, — сейчас же исчез.
“He looked embarrassed. ‘The fact IS, sir — ’ he began. “‘I’d vanish,’ I said, driving it home.	Он, казалось, смутился. — Дело в том, сэр… — начал он. — Я бы исчез, — перебил я, направляя его домой.
“‘The fact is, sir, that — somehow — I can’t.’	— Дело в том, сэр, что так или иначе — я не могу.
“‘You CAN’T?’	— Не можете?
“‘No, sir. There’s something I’ve forgotten.	— Нет, сэр, я что-то позабыл.
I’ve been hanging about here since midnight last night, hiding in the cupboards of the empty bedrooms and things like that.	Я блуждал здесь со вчерашней полуночи, все прятался в шкафах по пустым спальням и в разных других местах.
I’m flurried. I’ve never come haunting before, and it seems to put me out.’	Я волнуюсь, Я еще никогда до сих пор не преследовал никого, и это, кажется, губит меня.
“‘Put you out?’ “‘Yes, sir.	— Губит? — Да, сэр.
I’ve tried to do it several times, and it doesn’t come off.	Я пробовал делать это несколько раз, и все не выходит.
There’s some little thing has slipped me, and I can’t get back.’	Я позабыл что-то такое, какой-то пустяк, и вот не могу вернуться.
“That, you know, rather bowled me over.	Ну, уж это, знаете, было слишком для меня.
He looked at me in such an abject way that for the life of me I couldn’t keep up quite the high, hectoring vein I had adopted.	Он посмотрел на меня таким жалким взглядом, что уж потом всю свою жизнь я не смогу вернуться к обычному своему обращению с людьми — довольно-таки высокомерному.
‘That’s queer,’ I said, and as I spoke I fancied I heard some one moving about down below.	— Странно, — проговорил я, и в то время, как я говорил, мне определенно послышалось, как будто кто-то ходит внизу.
‘Come into my room and tell me more about it,’ I said. ‘I didn’t, of course, understand this,’ and I tried to take him by the arm.	— Пойдемте в мою комнату и расскажите мне об этом подробно, — продолжал я, — я, конечно, не могу понять этого. И тут я попробовал взять его за руку.
But, of course, you might as well have tried to take hold of a puff of smoke!	Хотя, конечно, с таким же успехом вы могли бы попытаться схватить клуб дыма!
I had forgotten my number, I think; anyhow, I remember going into several bedrooms — it was lucky I was the only soul in that wing — until I saw my traps.	Кажется, я тогда забыл свой номер; во всяком случае, помню, что я заходил в несколько спален, — к счастью, я был единственной живой душой в этом флигеле, — пока я не нашел своего логовища.
‘Here we are,’ I said, and sat down in the arm-chair; ‘sit down and tell me all about it.	— Вот мы и дома, — сказал я и сел в кресло, — садитесь и расскажите мне все.
It seems to me you have got yourself into a jolly awkward position, old chap.’	Мне кажется, старина, что вы поставили себя в довольно неловкое положение.
“Well, he said he wouldn’t sit down! he’d prefer to flit up and down the room if it was all the same to me.	Ну, и он сказал, что не сядет, что он предпочитает порхать туда и сюда по комнате, если это все равно для меня.
And so he did, and in a little while we were deep in a long and serious talk.	Он так и сделал, и скоро мы погрузились в длинный и серьезный разговор.
And presently, you know, something of those whiskies and sodas evaporated out of me, and I began to realise just a little what a thundering rum and weird business it was that I was in.	Тут, знаете, часть этого виски с содовой уже испарилась, и я начал понемногу понимать, в какую странную и очаровательную историю я попал.
There he was, semi-transparent — the proper conventional phantom, and noiseless except for his ghost of a voice — flitting to and fro in that nice, clean, chintz-hung old bedroom.	Он стоял предо мной, полупрозрачный, настоящий, по всем правилам, фантом. Он был беззвучен, за исключением его призрачного голоса, он мелькал взад и вперед в этой милой, чистенькой, с ситцевыми занавесями старинной спальне.
You could see the gleam of the copper candlesticks through him, and the lights on the brass fender, and the corners of the framed engravings on the wall, — and there he was telling me all about this wretched little life of his that had recently ended on earth.	Можно было видеть сквозь него отблеск медных подсвечников и огни на каминной решетке из желтой меди, углы вставленных в рамы гравюр на стене; и вот здесь-то он мне поведал историю всей своей злополучной маленькой жизни, которую недавно закончил на земле.
He hadn’t a particularly honest face, you know, but being transparent, of course, he couldn’t avoid telling the truth.”	Нельзя сказать, чтобы у него было особо искреннее лицо, но, конечно, будучи прозрачным, он не мог говорить ничего иного, кроме правды.
“Eh?” said Wish, suddenly sitting up in his chair.	— Как? — сказал Уиш, внезапно выпрямляясь в кресле.
“What?” said Clayton.	— Что? — спросил Клейтон.
“Being transparent — couldn’t avoid telling the truth — I don’t see it,” said Wish.	— Будучи прозрачным, он не мог говорить ничего иного, кроме правды, я этого не понимаю, — сказал Уиш.
“I don’t see it,” said Clayton, with inimitable assurance.	— И я этого не понимаю, — повторил Клейтон с неподражаемой уверенностью.
“But it IS so, I can assure you nevertheless.	— Но, уверяю вас, это тем не менее так.
I don’t believe he got once a nail’s breadth off the Bible truth.	Я не могу допустить, чтобы он уклонился от святой правды вот хоть настолько.
He told me how he had been killed — he went down into a London basement with a candle to look for a leakage of gas — and described himself as a senior English master in a London private school when that release occurred.”	Он рассказал мне, как он был убит: спустился в подвал со свечкой, чтобы осмотреть газовые трубы, — откуда-то шел газ, — и он сказал, что был старшим мастером в одной лондонской частной школе, когда случилось это освобождение от плоти.
“Poor wretch!” said I.	— Бедняга! — произнес я.
“That’s what I thought, and the more he talked the more I thought it.	— Так и я подумал, и чем больше он говорил, тем больше я его жалел.
There he was, purposeless in life and purposeless out of it.	Он был бесцелен в жизни и бесцелен вне ее.
He talked of his father and mother and his schoolmaster, and all who had ever been anything to him in the world, meanly.	Он говорил об отце, о матери, о школьном учителе и обо всех, кто был хотя бы чем-нибудь для него в мире, отзывался дурно.
He had been too sensitive, too nervous; none of them had ever valued him properly or understood him, he said.	Он был слишком обидчивым, слишком нервным, он говорил, что никто из них не оценил его как следует и никто не понимал его.
He had never had a real friend in the world, I think; he had never had a success.	По-моему, у него никогда в мире не было настоящего друга, у него никогда не было и успеха.
He had shirked games and failed examinations.	Его избегали в играх и проваливали на экзаменах.
‘It’s like that with some people,’ he said; ‘whenever I got into the examination-room or anywhere everything seemed to go.’	— Это бывает с некоторыми людьми, — продолжал он. — Всякий раз как я входил в экзаменационную комнату, мне казалось, что все идет кругом.
Engaged to be married of course — to another over-sensitive person, I suppose — when the indiscretion with the gas escape ended his affairs.	Между прочим, был он помолвлен и, конечно, я думаю с такой же, как он, чрезмерно обидчивой особой; только неосторожное обращение с газом кончило это дело.
‘And where are you now?’ I asked.	— А где вы теперь? — спросил я.
‘Not in — ?’ “He wasn’t clear on that point at all.	— Не в…? Но этого он себе вполне еще не уяснил.
The impression he gave me was of a sort of vague, intermediate state, a special reserve for souls too non-existent for anything so positive as either sin or virtue.	Судя по впечатлению, которое он произвел на меня, это было что-то вроде смутно-переходного состояния, специально предназначенного для душ, для которых по-настоящему ничто не существует, — ни одно из таких вполне определенных явлений, как грех или добродетель.
I don’t know.	Я не понял.
He was much too egotistical and unobservant to give me any clear idea of the kind of place, kind of country, there is on the Other Side of Things.	Он был слишком самоуверен и ненаблюдателен, чтобы дать мне ясное представление о характере места или страны по Ту Сторону Вещей.
Wherever he was, he seems to have fallen in with a set of kindred spirits: ghosts of weak Cockney young men, who were on a footing of Christian names, and among these there was certainly a lot of talk about ‘going haunting’ and things like that.	Но кто бы он ни был, попал он, кажется, все-таки в среду родственных ему призраков — в среду молодых лондонских ротозеев с христианскими именами, и между ними, конечно, было много разговоров о том, что надо бы «пойти явиться кому-нибудь», и о других подобных вещах.
Yes — going haunting!	Да, «явиться»!
They seemed to think ‘haunting’ a tremendous adventure, and most of them funked it all the time.	Это казалось им невероятным приключением, и большая часть их все время трусила и уклонялась от этого.
And so primed, you know, he had come.”	Так вот он, понимаете, и «явился».
“But really!” said Wish to the fire.	— Но все-таки! — бросил Уиш в сторону огня.
“These are the impressions he gave me, anyhow,” said Clayton, modestly.	— По крайней мере, такое впечатление он произвел на меня, — скромно ответил Клейтон.
“I may, of course, have been in a rather uncritical state, but that was the sort of background he gave to himself.	— Возможно, конечно, что я был в состоянии, не очень благоприятствующем критической работе мысли, однако именно так в основном сложилось впечатление после его рассказа.
He kept flitting up and down, with his thin voice going talking, talking about his wretched self, and never a word of clear, firm statement from first to last.	Он продолжал порхать взад и вперед и своим тоненьким голоском болтать, болтать о своем несчастном «я», но ни одного ясного слова, точного с самого начала и до конца.
He was thinner and sillier and more pointless than if he had been real and alive.	Если бы он был реален и жизнен, тогда он не был бы так тощ, простоват и туп.
Only then, you know, he would not have been in my bedroom here — if he HAD been alive.	Только тогда, знаете, он не был бы и здесь, в моей комнате, если бы он был живой.
I should have kicked him out.”	Я бы его выпроводил.
“Of course,” said Evans, “there ARE poor mortals like that.”	— Да, — сказал Ивенс, — бывают такие жалкие смертные, вроде него.
“And there’s just as much chance of their having ghosts as the rest of us,” I admitted.	— И для них как раз столько же случаев стать привидениями, сколько и для всех нас, — добавил я.
“What gave a sort of point to him, you know, was the fact that he did seem within limits to have found himself out.	— Некоторую остроту ему придавало то, что он уже как будто почти понял свою сущность.
The mess he had made of haunting had depressed him terribly.	Переделка, в которую он попал, пожелав «явиться», подействовала на него чрезвычайно угнетающе.
He had been told it would be a ‘lark’; he had come expecting it to be a ‘lark,’ and here it was, nothing but another failure added to his record!	Ему сказали, что это будет только «развлечением», ну, он и явился, не ожидая ничего иного, кроме «развлечения», а вышло, что к его биографии только прибавилась еще одна неудача.
He proclaimed himself an utter out-and-out failure.	Он показал себя бесподобным воплощением неудачника.
He said, and I can quite believe it, that he had never tried to do anything all his life that he hadn’t made a perfect mess of — and through all the wastes of eternity he never would.	Он говорил, — и я вполне верю, — что он никогда во всю жизнь не сделал ничего такого, что не кончилось бы полным провалом, и в течение бесконечных веков иного он не сделает.
If he had had sympathy, perhaps — . He paused at that, and stood regarding me. He remarked that, strange as it might seem to me, nobody, not any one, ever, had given him the amount of sympathy I was doing now. I could see what he wanted straight away, and I determined to head him off at once.	Если бы еще нашелся кто-нибудь, кто отнесся бы к нему сочувственно… Тут он остановился, сосредоточенно поглядел на меня и сказал, как это ни было странно, что ни от кого и никогда не видел он такого сочувствия, как от меня. Я понял, чего недостает ему, и решил поставить его на место.
I may be a brute, you know, but being the Only Real Friend, the recipient of the confidences of one of these egotistical weaklings, ghost or body, is beyond my physical endurance.	Быть может, это было грубо, но, знаете, быть «единственным настоящим другом» и наперсником одного из этих хилых себялюбцев, человека или призрака, все равно — это свыше моих сил.
I got up briskly.	Я быстро поднялся и сказал:
‘Don’t you brood on these things too much,’ I said.	— Не кажется ли вам, что вы с этим возитесь, как наседка с яйцами?
‘The thing you’ve got to do is to get out of this get out of this — sharp.	Если вам что и надо сделать, так это поскорей выбраться из всего этого.
You pull yourself together and TRY.’	Соберитесь с силами и попытайтесь.
‘I can’t,’ he said.	— Не могу, — промолвил он.
‘You try,’ I said, and try he did.”	— А вы попытайтесь, — повторил я, и он попробовал.
“Try!” said Sanderson. “HOW?”	— Попробовал! — воскликнул Сандерсон. — Каким же образом?
“Passes,” said Clayton. “Passes?”	— При помощи пассов, — ответил Клейтон. — Пассов?
“Complicated series of gestures and passes with the hands.	— Да. Он проделывал целый ряд сложных движений руками.
That’s how he had come in and that’s how he had to get out again.	При помощи этих пассов он явился и при помощи их исчез.
Lord! what a business I had!”	Боже! Сколько мне было возни с ним!
“But how could ANY series of passes — ?” I began.	— Но как же с помощью каких-то пассов… — начал я.
“My dear man,” said Clayton, turning on me and putting a great emphasis on certain words, “you want EVERYTHING clear.	— Дорогой мой, — прервал меня Клейтон, поворачиваясь ко мне и с особым ударением произнося некоторые слова. — Вы желаете, чтобы все было ясно.
I don’t know HOW.	Я не знаю как.
All I know is that you DO — that HE did, anyhow, at least.	Все, что я знаю, это то, что вы делаете или, по крайней мере, что он делал, вот и все.
After a fearful time, you know, he got his passes right and suddenly disappeared.”	Прошло несколько ужасных минут, он продолжал свои пассы и сразу же исчез.
“Did you,” said Sanderson, slowly, “observe the passes?”	— Следили ли вы за его пассами? — медленно спросил Сандерсон.
“Yes,” said Clayton, and seemed to think.	— Да, — ответил Клейтон и как будто задумался.
“It was tremendously queer,” he said. “There we were, I and this thin vague ghost, in that silent room, in this silent, empty inn, in this silent little Friday-night town.	— Было чрезвычайно странно, — продолжал он, — нас было двое — я и оно, это неуловимо-прозрачное привидение, в этом молчании комнаты, в этой тишине пустой гостиницы, в маленьком городишке в ночь на пятницу.
Not a sound except our voices and a faint panting he made when he swung.	Ни единого звука, если не считать наших голосов и слабого шороха, который слышался, когда призрак парил в воздухе.
There was the bedroom candle, and one candle on the dressing-table alight, that was all — sometimes one or other would flare up into a tall, lean, astonished flame for a space.	Были две зажженные свечи на туалетном столике, вот и все. Порою то одна, то другая вытягивалась длинным, тонким пламенем.
And queer things happened.	И вот тут случилось нечто странное.
‘I can’t,’ he said; ‘I shall never — !’ And suddenly he sat down on a little chair at the foot of the bed and began to sob and sob.	— Я не могу, — сказал призрак, — я никогда… — И, вижу я, садится он в маленькое кресло в ногах постели и начинает рыдать и рыдать.
Lord! what a harrowing, whimpering thing he seemed!	Боже! Какое это было жалкое, всхлипывающее существо!
“‘You pull yourself together,’ I said, and tried to pat him on the back, and... my confounded hand went through him!	— Ну возьмите себя в руки, вы! — сказал я и хотел слегка похлопать его по спине, но… моя рука прошла сквозь него!
By that time, you know, I wasn’t nearly so — massive as I had been on the landing.	А к этому времени, надо заметить, я уже был не тот, каким вошел на площадку лестницы.
I got the queerness of it full.	Я уже освоился со странностью происходящего.
I remember snatching back my hand out of him, as it were, with a little thrill, and walking over to the dressing-table.	Помню, я с легким содроганием отдернул руку и отошел к туалетному столику.
‘You pull yourself together,’ I said to him, ‘and try.’	— Возьмите же себя в руки, — повторил я, — попробуйте.
And in order to encourage and help him I began to try as well.”	— И чтобы придать ему духу и помочь ему, я начал и сам проделывать это.
“What!” said Sanderson, “the passes?”	— Что! — воскликнул Сандерсон. — Пассы?
“Yes, the passes.”	— Да, пассы.
“But — ” I said, moved by an idea that eluded me for a space.	— Но ведь… — сказал я, почувствовав, что мне пришла в голову одна идея.
“This is interesting,” said Sanderson, with his finger in his pipe-bowl.	— Это интересно, — перебил Сандерсон, сунув палец в свою трубку.
“You mean to say this ghost of yours gave away — ”	— Вы хотите сказать, что это ваше привидение…
“Did his level best to give away the whole confounded barrier? YES.”	— Сделало все, что могло, чтобы переступить назначенный ему предел бытия? Да?
“He didn’t,” said Wish; “he couldn’t.	— Нет, — сказал Уиш, — он был не в состоянии, он не мог.
Or you’d have gone there too.”	Или и вы тоже отправились бы туда вместе с ним.
“That’s precisely it,” I said, finding my elusive idea put into words for me.	— Именно так, — сказал я. Теперь найдены были слова для той мелькнувшей на миг идеи.
“That IS precisely it,” said Clayton, with thoughtful eyes upon the fire.	— Именно так, — повторил Клейтон, сосредоточенно глядя на огонь.
For just a little while there was silence.	На короткое время наступило молчание.
“And at last he did it?” said Sanderson.	— И все же в конце концов он сделал это? — спросил Сандерсон.
“At last he did it.	— В конце концов да, сделал.
I had to keep him up to it hard, but he did it at last — rather suddenly.	Мне пришлось помогать ему, и в конце концов он это сделал — это вышло как-то внезапно.
He despaired, we had a scene, and then he got up abruptly and asked me to go through the whole performance, slowly, so that he might see.	Он уже совсем был в отчаянии. У нас была сцена с ним. А потом он вдруг поднялся и попросил меня медленно повторить перед ним все его пассы.
‘I believe,’ he said, ‘if I could SEE I should spot what was wrong at once.’	— Мне кажется, — сказал он, — если я увижу, то сразу пойму, в чем была в моих пассах ошибка.
And he did. ‘I know,’ he said.	Так я и сделал. — Я знаю, — вдруг говорит он.
‘What do you know?’ said I.	— Что вы знаете? — спрашиваю я.
‘I know,’ he repeated. Then he said, peevishly, ‘I CAN’T do it if you look at me — I really CAN’T; it’s been that, partly, all along.	— Я знаю, — повторил он и с раздражением продолжал: — я не могу этого сделать, когда вы глядите на меня, уверяю вас, не могу: отчасти это и было причиной всей неудачи.
I’m such a nervous fellow that you put me out.’	Я человек настолько нервный, что вы можете мне помешать.
Well, we had a bit of an argument.	Ну, у нас вышел тут спор.
Naturally I wanted to see; but he was as obstinate as a mule, and suddenly I had come over as tired as a dog — he tired me out.	Вполне естественно, что я хотел посмотреть, а он был упрям, как мул, но тут я вдруг чувствую, что устал, как собака; он надоел мне.
‘All right,’ I said, ‘I won’t look at you,’ and turned towards the mirror, on the wardrobe, by the bed.	— Ладно, — говорю я, — не буду смотреть на вас. — И отвернулся к зеркалу на платяном шкафу у кровати.
“He started off very fast.	И он быстро принялся за дело.
I tried to follow him by looking in the looking-glass, to see just what it was had hung.	Я пробовал следить за ним в зеркале, чтобы увидеть, в чем именно секрет.
Round went his arms and his hands, so, and so, and so, and then with a rush came to the last gesture of all — you stand erect and open out your arms — and so, don’t you know, he stood. And then he didn’t!	Его руки и кисти рук вертелись вот так, и так, и так, и затем быстро последний из пассов — когда вы стоите выпрямившись, широко распростерши руки. И вот когда дело дошло до этого решительного момента, он вдруг исчез.
He didn’t! He wasn’t!	Исчез! Его не было!
I wheeled round from the looking-glass to him.	Я повернулся к тому месту, где он стоял, — там ничего не было.
There was nothing, I was alone, with the flaring candles and a staggering mind.	Я был один, потрясенный, на столике мигали свечи.
What had happened?	Что произошло?
Had anything happened?	Да и было ли вообще что-нибудь?
Had I been dreaming?...	Может быть, это был сон?..
And then, with an absurd note of finality about it, the clock upon the landing discovered the moment was ripe for striking ONE.	И вот в виде финала в это мгновение раздался нелепый звон — это часы над площадкой нашли момент как раз подходящим для того, чтобы ударить: раз.
So! — Ping!	Дзинь!
And I was as grave and sober as a judge, with all my champagne and whisky gone into the vast serene.	А я был серьезен и хладнокровен, как судья, несмотря на все выпитое шампанское и виски.
Feeling queer, you know — confoundedly QUEER!	Странное это, знаете, чувство, чертовски странное!
Queer! Good Lord!”	Господи, до чего странно!
He regarded his cigar-ash for a moment.	Он взглянул на сигарный пепел и сказал:
“That’s all that happened,” he said.	— Вот и все, что случилось.
“And then you went to bed?” asked Evans.	— А потом вы отправились спать? — спросил Ивенс.
“What else was there to do?”	— А что же мне еще оставалось!
I looked Wish in the eye.	Я взглянул в глаза Уишу.
We wanted to scoff, and there was something, something perhaps in Clayton’s voice and manner, that hampered our desire.	И мне и ему хотелось позубоскалить немного, но было что-то, может быть, в голосе и в облике Клейтона, что сковало это наше желание.
“And about these passes?” said Sanderson.	— А как же насчет этих пассов? — спросил Сандерсон.
“I believe I could do them now.”	— Я думаю, что я мог бы показать вам их сейчас.
“Oh!” said Sanderson, and produced a penknife and set himself to grub the dottel out of the bowl of his clay.	— О! — воскликнул Сандерсон и, вынув перочинный ножик, принялся вычищать свою глиняную трубку.
“Why don’t you do them now?” said Sanderson, shutting his pen-knife with a click.	— Ну, чего же вы не показываете? — спросил Сандерсон, закрывая с треском перочинный ножик.
“That’s what I’m going to do,” said Clayton.	— Это я сейчас сделаю, — ответил Клейтон.
“They won’t work,” said Evans.	— Они не подействуют, — заметил Ивенс.
“If they do — ” I suggested.	— Если они подействуют… — намекнул я предостерегающе.
“You know, I’d rather you didn’t,” said Wish, stretching out his legs.	— А знаете, лучше бы вы этого не делали, — заметил Уиш, вытягивая ноги.
“Why?” asked Evans.	— Почему? — спросил Ивенс.
“I’d rather he didn’t,” said Wish.	— Лучше не делать, — повторил Уиш.
“But he hasn’t got ‘em right,” said Sanderson, plugging too much tobacco in his pipe.	— Но ведь все равно он делает их неправильно, — сказал Сандерсон, набивая в трубку слишком много табаку.
“All the same, I’d rather he didn’t,” said Wish.	— Тем не менее я считаю, что лучше, если бы он не делал, — настаивал Уиш.
We argued with Wish.	Мы стали разубеждать Уиша.
He said that for Clayton to go through those gestures was like mocking a serious matter.	Он говорил, что для Клейтона пройти вновь через эти жесты значило бы издеваться над серьезными вещами.
“But you don’t believe — ?” I said.	— Но ведь вы-то сами не верите?.. — возразил я.
Wish glanced at Clayton, who was staring into the fire, weighing something in his mind.	Уиш взглянул на Клейтона, который пристально смотрел на огонь, что-то обдумывая.
“I do — more than half, anyhow, I do,” said Wish.	— Я верю, во всяком случае больше чем на половину верю, — сказал Уиш.
“Clayton,” said I, “you’re too good a liar for us.	— Клейтон, — сказал я, — мы хорошо знаем, как вы умеете приврать.
Most of it was all right.	Большая часть вашего рассказа правдоподобна.
But that disappearance... happened to be convincing.	Но вот это исчезновение… это требует доказательства.
Tell us, it’s a tale of cock and bull.”	Сознайтесь, что все это сказка.
He stood up without heeding me, took the middle of the hearthrug, and faced me.	Он поднялся с кресла, оставив без ответа мои слова, стал посередине коврика перед камином и посмотрел мне в лицо.
For a moment he regarded his feet thoughtfully, and then for all the rest of the time his eyes were on the opposite wall, with an intent expression.	Потом взглянул задумчиво на свои ноги, а дальше все время глаза его оставались прикованными к стене напротив.
He raised his two hands slowly to the level of his eyes and so began....	Он медленно поднял обе руки на уровне своих глаз и начал…
Now, Sanderson is a Freemason, a member of the lodge of the Four Kings, which devotes itself so ably to the study and elucidation of all the mysteries of Masonry past and present, and among the students of this lodge Sanderson is by no means the least.	А надо заметить, Сандерсон — член масонской ложи Четырех Королей, которая посвятила себя изучению и истолкованию всех тайн масонства в его прошлом и настоящем, и среди последователей этой ложи Сандерсон, во всяком случае, не из последних.
He followed Clayton’s motions with a singular interest in his reddish eye.	Он следил за движениями Клейтона с особенным интересом.
“That’s not bad,” he said, when it was done.	— Неплохо, — заметил он, когда все было сделано.
“You really do, you know, put things together, Clayton, in a most amazing fashion.	— Вы, знаете, все это проделали, Клейтон, прямо с удивительным искусством.
But there’s one little detail out.”	Однако упущена одна маленькая подробность.
“I know,” said Clayton. “I believe I could tell you which.”	— Я знаю, — возразил Клейтон, — и могу даже сказать вам какая.
“Well?”	— А именно?
“This,” said Clayton, and did a queer little twist and writhing and thrust of the hands.	— Вот это, — сказал Клейтон и сделал едва заметное странное движение руками, сгибая их и выбрасывая вперед.
“Yes.”	— Да.
“That, you know, was what HE couldn’t get right,” said Clayton.	— Это, видите ли, именно то, что ему никак не удавалось, — заметил Клейтон.
“But how do YOU — ?”	— Но каким же образом вы?..
“Most of this business, and particularly how you invented it, I don’t understand at all,” said Sanderson, “but just that phase — I do.”	— Большую часть этих пассов, особенно тех, которые вами придуманы, я вообще не понимаю, — ответил Сандерсон, — но как раз вот эту часть их я знаю.
He reflected. “These happen to be a series of gestures — connected with a certain branch of esoteric Masonry. Probably you know.	— Он задумался: — Случайно эта часть пассов имеет связь с некоторыми обрядами в одной из ветвей эзотерического масонства, вероятно, вы знаете.
Or else — HOW?” He reflected still further. “I do not see I can do any harm in telling you just the proper twist.	— Затем он добавил: — Я не думаю, чтобы мог повредить вам тем, что скажу, в чем у вас ошибка.
After all, if you know, you know; if you don’t, you don’t.”	Кроме того, раз уж вы знаете, так, значит, знаете.
“I know nothing,” said Clayton, “except what the poor devil let out last night.”	— Я ничего не знаю, — заметил Клейтон, — за исключением того, что узнал от бедняги в прошлую ночь.
“Well, anyhow,” said Sanderson, and placed his churchwarden very carefully upon the shelf over the fireplace.	— Ну, да это все равно, — сказал Сандерсон и очень заботливо положил свою трубку на каминную полку.
Then very rapidly he gesticulated with his hands.	Затем он быстро принялся делать пассы.
“So?” said Clayton, repeating.	— Так? — сказал Клейтон, повторяя его движения.
“So,” said Sanderson, and took his pipe in hand again.	— Так, — ответил Сандерсон и снова взял трубку.
“Ah, NOW,” said Clayton, “I can do the whole thing — right.”	— Значит, теперь, — сказал Клейтон, — я могу все проделать правильно.
He stood up before the waning fire and smiled at us all.	Он стал перед потухающим камином и улыбнулся всем нам.
But I think there was just a little hesitation in his smile.	Но мне кажется, что в его улыбке была некоторая неуверенность.
“If I begin — ” he said.	— Если я начну сначала… — сказал он.
“I wouldn’t begin,” said Wish.	— Лучше бы не начинать, — заметил Уиш.
“It’s all right!” said Evans.	— Ладно, ладно! — крикнул Ивенс.
“Matter is indestructible.	— Материя неразрушима.
You don’t think any jiggery-pokery of this sort is going to snatch Clayton into the world of shades.	Не думайте, что какое-нибудь вот такое дурацкое привидение может утащить Клейтона в мир призраков.
Not it!	Нет!
You may try, Clayton, so far as I’m concerned, until your arms drop off at the wrists.”	По-моему, Клейтон, вы можете проделывать эти пассы, пока у вас руки не заболят.
“I don’t believe that,” said Wish, and stood up and put his arm on Clayton’s shoulder.	— Я так не думаю, — сказал Уиш, встал и положил руки на плечи Клейтона.
“You’ve made me half believe in that story somehow, and I don’t want to see the thing done!”	— Вы уже заставили меня наполовину поверить в ваш рассказ, и мне не надо, чтобы вы проделывали эти штуки.
“Goodness!” said I, “here’s Wish frightened!”	— Каково! — воскликнул я. — Уиш испугался!
“I am,” said Wish, with real or admirably feigned intensity.	— Да, — согласился Уиш с неподдельной, или великолепно подделанной, твердостью.
“I believe that if he goes through these motions right he’ll GO.”	— Я верю, что если он правильно выполнит эти движения, он уйдет.
“He’ll not do anything of the sort,” I cried.	— Ничего подобного с ним не будет, — крикнул я.
“There’s only one way out of this world for men, and Clayton is thirty years from that.	— Для людей нашего мира только один путь, чтобы уйти из жизни, и Клейтон в тридцати годах от него.
Besides... And such a ghost!	И кроме того… этакое-то привидение!..
Do you think — ?”	Неужели вы думаете…
Wish interrupted me by moving.	Уиш прервал меня жестом.
He walked out from among our chairs and stopped beside the tole and stood there.	Он прошел мимо наших стульев и остановился около стола.
“Clayton,” he said, “you’re a fool.”	— Клейтон, — сказал он, — вы глупец.
Clayton, with a humorous light in his eyes, smiled back at him.	Клейтон с огоньком юмора в глазах улыбнулся ему в ответ.
“Wish,” he said, “is right and all you others are wrong.	— Уиш, — сказал он, — прав, а вы все не правы.
I shall go.	Я уйду.
I shall get to the end of these passes, and as the last swish whistles through the air, Presto! — this hearthrug will be vacant, the room will be blank amazement, and a respectably dressed gentleman of fifteen stone will plump into the world of shades.	Я доведу до конца эти пассы, и как только последние взмахи прошелестят в воздухе, этот каминный коврик опустеет, вся комната превратится в одно сплошное изумление, и прилично одетый джентльмен изрядного веса бухнется в мир теней.
I’m certain.	Я в этом уверен.
So will you be.	Убедитесь и вы.
I decline to argue further.	Я не хочу больше никаких споров.
Let the thing be tried.”	Позвольте мне начать опыт.
“NO,” said Wish, and made a step and ceased, and Clayton raised his hands once more to repeat the spirit’s passing.	— Нет, — возразил Уиш, шагнул и остановился, а Клейтон поднял руки еще раз, чтобы повторить пассы привидения.
By that time, you know, we were all in a state of tension — largely because of the behaviour of Wish.	В это время, знаете, мы все были в напряженном состоянии, больше всего на нас подействовало поведение Уиша.
We sat all of us with our eyes on Clayton — I, at least, with a sort of tight, stiff feeling about me as though from the back of my skull to the middle of my thighs my body had been changed to steel.	Мы сидели и глядели на Клейтона, и, по крайней мере, у меня было чувство какой-то тяжести, скованности, как будто мое тело от затылка до середины бедер стало стальным.
And there, with a gravity that was imperturbably serene, Clayton bowed and swayed and waved his hands and arms before us.	С невозмутимым спокойствием Клейтон наклонился, поднял руки, взмахнул ими.
As he drew towards the end one piled up, one tingled in one’s teeth.	Чем дальше шло к концу этих пассов, тем больше чувствовалось что-то вроде зубной боли.
The last gesture, I have said, was to swing the arms out wide open, with the face held up.	Заключительный пасс, как я уже говорил, состоял в том, что широко распростирались руки, а лицо в это время было поднято кверху.
And when at last he swung out to this closing gesture I ceased even to breathe.	И когда, наконец, он приступил к этому последнему пассу, у меня даже дыхание захватило.
It was ridiculous, of course, but you know that ghost-story feeling.	Конечно, это было смешно, но вы знаете, что чувствуешь, когда рассказывают всякие такие истории о привидениях.
It was after dinner, in a queer, old shadowy house.	Время было к ночи, дело происходило в странном, старинном, мрачном доме…
Would he, after all — ? There he stood for one stupendous moment, with his arms open and his upturned face, assured and bright, in the glare of the hanging lamp.	И вот он остановился на одно мгновение, широко распростирая руки и запрокинув вверх лицо. Ярко светила висячая лампа.
We hung through that moment as if it were an age, and then came from all of us something that was half a sigh of infinite relief and half a reassuring “NO!”	Для нас этот один момент был целой вечностью, а затем у всех вырвалось нечто вроде полувздоха безмерного облегчения и успокоения. «Нет!»
For visibly — he wasn’t going.	Ибо явно он не исчезал.
It was all nonsense.	Все это была чепуха.
He had told an idle story, and carried it almost to conviction, that was all!...	Он рассказал небылицу, и ему почти удалось убедить нас в том, что все это на самом деле было!..
And then in that moment the face of Clayton, changed.	Но тут вдруг мгновенно лицо у Клейтона изменилось.
It changed.	Оно изменилось.
It changed as a lit house changes when its lights are suddenly extinguished.	Изменилось, как освещенный дом меняет свой вид, когда огни в нем неожиданно погаснут.
His eyes were suddenly eyes that were fixed, his smile was frozen on his lips, and he stood there still.	Глаза как будто остановились, улыбка застыла на губах, он стоял безмолвно — стоял, едва заметно покачиваясь.
He stood there, very gently swaying.	И этот миг тоже показался вечностью.
That moment, too, was an age. And then, you know, chairs were scraping, things were falling, and we were all moving.	А потом, знаете, загромыхали стулья, падали какие-то вещи, мы все вскочили.
His knees seemed to give, and he fell forward, and Evans rose and caught him in his arms....	Колени у него как будто подогнулись, и он упал лицом вперед. Ивенс вскочил и подхватил его под руки…
It stunned us all.	Мы были ошеломлены.
For a minute I suppose no one said a coherent thing.	С минуту, по-моему, никто не мог сказать ничего связного.
We believed it, yet could not believe it.... I came out of a muddled stupefaction to find myself kneeling beside him, and his vest and shirt were torn open, and Sanderson’s hand lay on his heart....	Мы поверили — и в то же время не могли поверить… Я вышел из оцепенения и понял, что стою на коленях около него: жилет и рубашка у него были разодраны, рука Сандерсона лежала на его сердце…
Well — the simple fact before us could very well wait our convenience; there was no hurry for us to comprehend.	Да… Пред нами был простой факт, и можно было уже особенно не торопиться с тем, чтобы осмыслить его.
It lay there for an hour; it lies athwart my memory, black and amazing still, to this day.	Мы стояли перед этим фактом целый час. Он гнетет меня в воспоминаниях, и доныне все еще мрачный и поражающий.
Clayton had, indeed, passed into the world that lies so near to and so far from our own, and he had gone thither by the only road that mortal man may take.	Клейтон действительно ушел в мир, который лежит близко и в то же время так далеко от нашего, перешел туда единственным путем, который доступен смертному.
But whether he did indeed pass there by that poor ghost’s incantation, or whether he was stricken suddenly by apoplexy in the midst of an idle tale — as the coroner’s jury would have us believe — is no matter for my judging; it is just one of those inexplicable riddles that must remain unsolved until the final solution of all things shall come.	Но перешел ли он туда при помощи чар того жалкого призрака, или он был случайно поражен ударом в то время, как рассказывал нам разные небылицы, в чем позже хотело нас убедить судебное следствие, это не имеет значения для меня; это одна из тех необъяснимых загадок, которая должна остаться неразрешимой, пока не наступит окончательное разрешение всего.
All I certainly know is that, in the very moment, in the very instant, of concluding those passes, he changed, and staggered, and fell down before us — dead!	Достоверно я знаю только то, что в тот самый момент, в то именно мгновение этих заключительных пассов он изменился, зашатался и упал перед нами мертвый!

LEWIS FOREMAN SCHOOL, 2018-2024. Сеть мини школ английского языка в Москве для взрослых и детей. Обучение в группах и индивидуально.

Товарный знак LEWISFOREMANSCHOOL зарегистрирован №880545 в Государственном реестре товарных знаков и знаков обслуживания Российской Федерации